Кровавые перчатки лейтенанта медслужбы

18 февраля 2025 06:02

Количество просмотров: 25

Кадачигова Римма Андреевна проработала 31 год в инфекционной больнице № 8 города Новокузнецка. Она была старшей медсестрой 6 и 7 отделений. Но перед этим, будучи юной девушкой, Римма Андреевна прошла Великую Отечественную войну — до самого Берлина в 1945 году.

По информации Центрального архива Министерства обороны, Кадачигова (Кадачикова) Римма Андреевна была представлена к наградам: медаль за Отвагу, Орден Красной Звезды, медаль «За освобождение Праги», медаль « За взятие Берлина» и медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

К пятидесятилетию Победы в 1995 году в одной газете была опубликована заметка о Римме Андреевне. Она называется «Кровавые перчатки лейтенанта медслужбы».

Кровавые перчатки лейтенанта медслужбы

«Последний бой — он трудный самый...» — сказал поэт. И для многих это —истина. Но не для Риммы Андреевны [Кадачиговой], которая до сих пор считает, что для неё самым страшным, самым трудным боем стал самый первый. Бой за деревушку, что под Ленинградом, куда была направлена их необстрелянная 282-я дивизия. Это был май 1942 года.

Как стала солдатом? Всё было очень просто. Получила повестку из военкомата, собиралась недолго. Уложила нехитрые пожитки в вещмешок, закрыла за собой дверь в медпункте, где жила и работала, отдала ключи председателю сельсовета и пошла воевать.

Первое время «воевала» в госпитале. Точнее, никакого госпиталя сначала не было. Было здание, которое и следовало превратить в таковой. Уже целый месяц полыхало чёрное пламя войны, а потому следовало торопиться: первые раненные могли прибыть в любое время. Работали все, невзирая на чины и звания, врачи, медсёстры, санитары, нянечки... Римме казалось, что именно здесь она и будет нести службу до конца войны, но...

По соседству началось формирование новой стрелковой дивизии, куда и «пригласили» медсестру Кадачигову. Присвоили звание лейтенанта и направили в медсанбат. В марте 1942-го дивизия двинулась на фронт. Вечером 31 апреля заняла предусмотренные планом боевых действий позиции.

Вечером того же дня Римма получила новое назначение: старший фельдшер санроты. Задача элементарна — принимать раненых, регистрировать, оказывать им первую помощь.

До наступления ночи успели разбить две палатки, вывесили белый флаг с красным крестом и стали ждать утра. Оно выдалось хмурым, мглистым, свинцово-облачным. Вокруг палаток двигались расплывчатые фигуры, доносились неясный шум, приглушённые голоса, скрип новеньких портупей, тихое звяканье оружия. И вот — пошли. Серей шевелящейся массой двинулись туда, где едва угадывались редкие избы, где в небо упиралась одинокая колокольня местной церкви. Там ждал неведомый враг.

Затаив дыхание, санрота — три врача, три фельдшера с личным оружием в руках — ждала. Всем было страшно и зябко. Повалил густой снег. Римме не давала покоя одна мысль: «Почему офицеры пошли в свой первый бой без полушубков, налегке? Холодно же!». И вот первый выстрел, будто невдалеке лопнуло что-то. Небо осветила яркая вспышка. Треснула автоматная очередь, за ней другая. А дальше — сплошной гул, взрывы, грохот, дикий вой вражеских снарядов. Там, куда ушли ещё не нюхавшие пороха солдаты и командиры, неба и земля превратились в одно грязное клубящееся облако...

Первого раненого тащила собака, запряжённая в наскоро сплетённую из ветвей волокушку. Она тоже была ранена: из шеи сочилась кровь. Негромко повизгивая и оставляя на пожухлой траве кровавые бусинки, собака увозила от огня солдата. Освобождённая от трудной ноши, она отползла под куст черёмухи и легла там, пытаясь зализать рану...

Потом прибыл ещё один окровавленный солдат, потом ещё и ещё. Они ползли к палатке с красным крестом, волоча перебитые руки и ноги. Кого-то доставляли ездовые на лошадках. Медперсонал, поборов первые приступы страха и забыв о том, что совсем рядом рвутся мины и свистят пули, занялся своим неотложным делом...

Незаметно наступила ночь, бой затих. Но раненных становилось всё больше. Ночь прошла в трудах. Утром бой возобновился, поток раненых увеличился. Мясорубка войны работала исправно. Римме казалось, что кровавый конвейер из разорванных животов, оторванных рук, разбитых черепов, стонов и криков, окровавленных бинтов... не прекратится теперь никогда. Она потеряла счёт времени.

Итог этого страшного боя трагичен: деревню Туганово дивизия не взяла, значительную часть личного состава потеряла. На некоторое время её отвели в тыл для пополнения, осмысления случившегося.

Через некоторое время обновлённая 282-я стрелковая дивизия заняла отведённое ей место на линии Прибалтийского фронта. Позже ей присвоили звание Тартуской... Дивизия шла вперёд и вперёд, обретая опыт и, как поётся в песне, «горло ломая врагу»... Мужали солдаты и офицеры, всё более умело обращалась с раненными медицинская служба. Становилась всё увереннее и лейтенант Кадачигова, хотя не раз и не два испытала ужас обстрелов, которые вели немецкие самолёты на бреющем полёте, почти в упор расстреливая санитарные палатки. Белее-менее спокойно чувствовали себя в лесных массивах или в непосредственной их близости. Появились немецкие стервятники — все в лес. Труднее было ездовым, ведь лошадей быстро не спрячешь. А без них — никуда. Они перевозили нехитрый медицинский скарб — несколько палаток, медикаменты, носилки. Всё остальное медперсонал тащил на себе: Командир полка, в котором служила Римма, был человеком строгим, требовательным. «Скидок не ждите, — любил говорить он женщинам. — Война идёт!».

Однажды врасплох захватили немецкие лётчики. Вылетели из-за лесочка и начали строчить из крупнокалиберного, бросать бомбы. Все кинулись в лес. Многие не успели спастись. Римму взрывной волной бросило на ствол дерева, и она потеряла сознание. Когда очнулась — налёт закончился. Ей только казалось, что она говорит. Она и ничего не слышала. Это была контузия. Была контужена и ранена в ногу и лейтенант медслужбы Лиля Гаврилова. Её пришлось отправить в госпиталь. Ранило и врача Катю Берковскую, но она осталась в санроте, где вскоре и вылечилась. Не покинула своих боевых подруг и Римма Кадачигова. Через несколько дней к ней вернулись и слух, и речь.

…Затишье. В блиндаже при колеблющемся свете коптилки она читала письмо от брата. Он писал, что умер отец. Римма заплакала, размазывая по лицу копоть и слёзы. Но с горем наедине она была недолго. Вызвали на КП к командиру полка.

Командир при виде её вдруг широко улыбнулся: «Лейтенант Кадачигова, на кого вы похожи?».

Она вынула из кармашка зеркальце и ужаснулась: на неё чумазый грустный чертёнок.

Командир перестал смеяться: «Бедные девочки, ни отдохнуть вам, ни помыться!».

Часто без воды и раненых спасали. Когда руки почти до локтей были в крови, обтирали йодом. Потом они снова и снова покрывались кровью, и обработка повторялась. В конце «рабочего» дня с рук просто сдирали кровавые перчатки…

Весной 44-го в палатку как-то заглянул командир полка. Как обычно, был чисто выбрит, неприступен, хмур. Он оглядел внутреннее устройство палатки и строго сказал:

«Лейтенант Кадачигова! Вы награждены орденом Красной Звезды. Вот, возьмите…».

Конечно, он как командир мог бы и даже, скорее всего, должен был лично закрепить награду на грудь офицера медицинской службы. Он даже сделал попытку, но смутился, отступил на шаг и… вложил орден в руку старшего фельдшера.

«Служу Советскому Союзу!» — ответила Римма и тут же простодушно спросила: «За что мне орден? Ведь я не герой, на штурм не хожу».

Комполка на этот раз не стушевался:

«Это вам за кровавые перчатки войны. За тяжкий труд…».

Так шла по дорогам войны лейтенант медицинской службы Кадачигова, дошагала до границы Германии, участвовала во взятии Берлина.

В мае 45-го дивизию расформировали. Римму Андреевну направили в резерв политсостава Центральной группы войск. Здесь служила до 46-го.

Потом приехала в Сталинск, к любимому брату. Именно он, Иван Андреевич, вывез её девчонкой из голодной деревни, дал ей образование, никогда не бросал в беде. И в 46-ом приютил демобилизованную сестрёнку в своём доме. Римма устроилась в инфекционную больницу № 8. От природы стеснительная, она сторонилась мужчин и если бы не подруга, то, наверное, так и осталась бы одна-одиношенька. Она познакомила Римму с интересным человеком — Олегом Николаевичем Бесхмельницким. И даже счастливая жизнь не спасла изношенное сердце от инфаркта.

Потом была болезнь глаз. Римма Андреевна ослепла. Ну вот, думала, пришла пора прощаться с жизнью. Четыре операции сделал хирург Василий Иванович Савиных и… вырвал свою пациентку из кромешной тьмы!

Время всё по-своему расставляет. Умер муж. Опять одиночество. Теперь у неё остался один и, пожалуй, самый надёжный друг — центр социальной помощи Куйбышевского района, возглавляет который добрый и заботливый человек С.Н. Кранина. Социальные работники наведываются к Римме Андреевне, приносят ей продукты, помогают решать бытовые вопросы. Всегда готовы помочь соседи по подъезду. Ей повезло: это прекрасные люди!

— Спасибо им всем огромное!.. — говорит моя собеседница.

— Спасибо и вам, Римма Андреевна, за спасённых вами солдат войны, за мужество и постоянство в любви и жизни.

В. Михайлов.